неадекватке - почти блондинке!!!

Я за собой сожгла мосты И разобрала переправы. И вместо памяти - пустырь, И вместо снов - аллея славы. Давно закончилась война, Но на душе полно ожёгов. И ревность к пропасти без дна Легла причудливой дорогой. Изрыт траншеями пейзаж. И сердце ранами покрыто. Нелепый, несмешной коллаж Из чувств ненужных и попыток. В разрывах туч осколки дня, А не летящие снаряды. Всё, что осталось от меня - Комок из нервов и досады. И над руинами судьбы Лишь хриплый крик вороньей стаи. И дыма чёрного клубы, И кровь на обнажённой стали. ...

Меж нами не было любви, была лишь яркость катастрофы, предвосхищаемый финал, где поезд мчится под откос... Но эта горечь на губах рождала образы и строфы, в которых знанью вопреки всё было честно и всерьез. Меж нами не было любви. Любовь ушла из лексикона. Сгорела пара тысяч солнц, нас обогрев - не опалив... И мы надежду быть вдвоем определили вне закона, меж наших странных берегов придумав Берингов пролив. Всё было просто и легко, как "ехал грека через реку", но даже в легкости сидел сомнений будущих росток. А счастье так легко списать на притяжение молекул, на недоверье к слову "боль" и на весенний кровоток. Пройдя весь путь от первых встреч и до финального аккорда - хоть притворись, что всё прошло; хоть душу в клочья изорви - "Меж нами не было любви" - мы догму выучили твёрдо, так ничего и не найдя, что выше этой нелюбви.

Я не вижу тебя, прекращаю, и плакать и петь, Не смогу на рассвете на локоны больше смотреть, На закате не буду стремиться их тронуть рукой, Закрываю глаза и не жду,что ты скажешь «Открой». Не тревожится сердце об имени больше твоём, И душа не скорбит, вспоминая ночами о нём, Вот любовь догорает, и с неба на землю летит, Только пепел любви под ногами моими скрипит. Не летает душа, успокоилась в зоне дождей, Я сижу и считаю количество прожитых дней, Синтезируя память, минуя внезапный тоннель, Выхожу на просторы сожжённых тобою земель. Всё ещё под ногами безводная, тихая твердь, На которой любить тяжело, но легко умереть, Не сдаваясь, иду по каньонам, шагая вперёд, Утопаю в мечтах не найдя обозначенный брод.

Борозда от разлуки, В сердце в мире теней.., Не касаются руки, Больше кожи твоей.. Лишь луна заползает, В густоту облаков. И пугливо моргает, В мире скованных слов. Нет ни звука под небом. Буквы спрятались в тень. Холод этого склепа. Заключительный плен. Это бездна печали.. Пропасть скошенных грёз. Как туда мы упали, Возникает вопрос. Столько было признаний. Помнит лунная ночь. Только боль расставаний. Не могли превозмочь. Как мы тесно сплетали, Наши души с тобой, Как они возвращались, Насладясь высотой. Пили с уст откровенья, Настоящий нектар. Кровь бежала по венам, Образуя пожар. Не касаются руки, Больше кожи твоей. Борозда от разлуки, ..Как от острых ножей..

Войти в мозги По самую рукоять, Чтоб не забыть, Не вернуть, не понять.. Ты это умела всегда, А как, ты не знала сама... И шла потихоньку молва, Но ночью ты тихо спала...

За спором — спор. За ссорой — снова ссора. Не сосчитать «атак» и «контратак»… Тогда любовь пошла парламентером — Над нею белый заметался флаг. Полотнище, конечно, не защита. Но шла Любовь, не опуская глаз, И, безоружная, была добита… Зато из праха гордость поднялась.

Приходит день, приходит час, и понимаешь все не вечно. Жизнь бессердечно учит нас о том, что время быстротечно. О том, что нужно все ценить, беречь все то, что нам дается. Ведь жизнь - как тоненькая нить, она порой внезапно рвется!

Любовь вырастает всегда взаимно, И в этом на дружбу она похожа. Её воспевали, но нет ей гимна В правдивой манере. И вот вельможа Подлунных фантазий и дивных фарсов С апломбом берётся исправить это, Масштаб притязаний, недавно Марсов, Юпитерским сделав для нужд поэта. Он всё понимает, да с полуслова; На грудь никогда не глядит предвзято; Вспотеет играючи, и готова Страница отборного дистиллята. Но стиль стародавних трагикомедий Внедряет налог и на третье око, Поскольку с любой из любимых леди Ему одинаково одиноко. 2 Однако одна ко двору так впору Пришлась, чтобы сделать с неё наброски, Что жребий её представляет взору Секрет алхимической разморозки. Гляди: не успела сбежать из склепа, Воркует и стелится, словно скатерть. Любви можно следовать и слепо, Но это прямая тропа на паперть. И вот, переполненная виною, Она утверждает промеж истерик, Что непогрешима передо мною, И скоро сама в эту ложь поверит. Её разношёрстные кавалеры Всплывают по три на одной неделе, И всех интересов…

Сценарий пишет кровью боль, Растёт она, как снежный ком, Как будто бы чужую роль, Играю Я с зашитым ртом. Боль разрастется и вновь, Читаю книгу небылиц, Листаю Я мою любовь, Не нахожу Я в ней страниц, В которых совесть правит бал, Где верность свой имеет вес, Я книгу всю перелистал, Но к ней теряю интерес. Сожги её Костёр времён, Развей её могильный прах, И летаргический мой сон, Продолжу Я на небесах. И растекается как ртуть, Боль, как агонии творец. И к сердцу свой проделав путь Вдруг превращается в свинец.

Сто раз помочь тебе готова, Любую ложь произнести, Но нет же, нет такого слова, Чтобы сгоревшее спасти. Не раздобыть огня из пепла И костерка не развести…. Все: так печально, так нелепо,- Ни отогреть, не увести. Привыкла я к унынью ночи И к плачу осени в трубе… Чем ты суровей, чем жесточе, Тем больше верю я тебе, Тем все: отчаяннее, чище Любовь моя и боль моя…. Так и живем на пепелище, Так и бедуем — ты да я. Храню золу, латаю ветошь, Приобщена к твоей судьбе… Все: жду — когда меня заметишь, Когда забудешь о себе.