Сестра выгнала из квартиры, бабушка тоже не жалует. История одного воришки
Воришка появился в полночь. Стараясь оставаться в тени, он пробирался по узенькой улочке. Впрочем, оставаться незамеченным не удавалось. Полная луна освещала местность. Тени от заборов скрывали только нижнюю часть злоумышленника.
Когда воришка приблизился метров до пятидесяти, стало понятно, что ростом он ниже среднего. Щупленький. Идет уверенно. Наверно, днем отслеживает, к какому домику приезжали хозяева. Рассказывали, у кого-то маленький телевизор сперли. Из соседней дачи, той, которая за ручьем, два новеньких эмалированных ведра утащили. Еду из холодильников утаскивают. Хорошо хоть не ломают ничего.
Хозяева, если на ночь не остаются, дачи на замок не закрывают. Жулье тогда «с мясом» все вывернет, да еще и исковеркает в доме мебель. Она, правда, старая, ее из квартир вывозят, когда новую покупают. Но все равно, жалко. Рассказывали, в каком-то дачном поселке холодильник разбили.
Здесь тоже холодильник есть, СССРовскией еще. Прочий «антиквариат» имеется. Сестра с мужем попросили на даче переночевать. У них сегодня какие-то дела в городе. Вот и сижу. Сейчас вора поймаю. Лишь бы сюда зашел.
Точно. Прямиком ко мне крадется. Остановился. Заподозрил что-то? Нет, прислушивался, наверно. Уже калитку открывает. Теперь за лестницу спрятаться надо. На чердак он, скорее всего не пойдет.
Чуть скрипнув, открылась входная дверь. Жулик вошел, закрыл ее за собой. Постоял.
Вспыхнул бледный свет, какой дает зажигалка с фонариком. Может, сейчас ему «врезать»? Нет, пусть зайдет. Неслышно продвигаюсь к открытой двери. Воришка, подсвечивая себе тусклым фонариком, осматривает комнату. Открыл холодильник. Там упаковка сосисок, несколько вареных яиц, в морозилке немного сала и что-то еще.
— Стоять!
Этот мой яростный крик вместе со вспыхнувшей лампочкой под потолком, осветившей место происшествия, подействовал на жулика, как удар дубиной. Выронив зажигалку, он отшатнулся к стене. В ужасе смотрит на мою руку. В ней пистолет-воздушка. Игрушка детская. Стреляет пластиковыми шариками. Сделан – просто супер. От настоящего не отличишь. Молодцы китайцы.
Но пистолет – это так, для первого испуга, главное в другой руке — электрошокер.
— Лицом вниз, на пол! – теперь без крика, просто властно, — быстро!
Испугался ворюга. Всхлипывает. Пацан, наверно. Ложится. Не всхлипывает, плачет. Тьфу! Слюнтяй.
— Лежи, не рыпайся, сейчас в ментовку позвоню. Все нормально будет, — убираю пистолет, достою «мобильник».
— Не надо ментов, — захлебывается от слез, — пожалуйста.
Чёрт! Голос женский.
— Не дрыгайся, — сдергиваю с головы капюшон куртки, переворачиваю. В самом деле – девчонка. А я ведь ее чуть шокером не приласкал…
Сидим друг напротив друга на полу. Полчаса в себя ее приводил. Дрожала, плакала, остановиться не могла. Просила, чтоб ментов не вызывал. Потом просить начала, чтоб не трогал. Еще сильнее заплакала. Дурой назвал. Сам испугался. Вдруг что-нибудь с ней сделается. В холодильнике водка. Выпить заставил. Глотка два сделала с трудом.
Больше не плачет. Рассказывает. Голос какой-то безразличный. Сосисками ее кормлю. Чай приготовил. За стол не пошла. Газету перед ней расстелил.
Худющая какая! Думал, специально так, может, диету какую-то соблюдает, чтоб на модель походить. Хуже все оказалось.
Бабка у нее в деревне живет. Родителей уж год нет. Из квартиры городской сестра старшая выгнала. Вот скотина! Бабка тоже не жалует. Ну и семейка!
Без работы весной осталась. Два года назад университет окончила. Специальность – ландшафтный дизайнер. Вначале все нормально было. В городскую администрацию взяли на работу. Зимой, не подумав, «лайк» под каким-то видео во «ВКонтакте» поставила. Ближе к весне все и началось. Пришлось уволиться. Тут еще и из квартиры выгнали. У бабки пенсия маленькая, да еще и жадная она, даже картошки с огорода толком не дает. Я бы эту бабку!..
— Нет, — рассказывает девчонка, ее Леной зовут, — не хочу есть. Просто знаю, что надо, вот и ем. Вначале хотела, когда к бабке жить перешла. Потом все меньше и меньше…
Уже два часа на полу сидим. Слушаю. У самого настроение – дрянь. Голос еще этот ее безразличный. Безнадега какая-то. Сосисками накормил ее. Хотел глазунью пожарить. Сказала, что не надо. Старается помногу не есть. Пару недель назад на одной даче ночью в холодильнике пачку пельменей нашла. Не подумав, тридцать штук за раз съела. Потом сутки лежала, желудок болел. Бабка сжалилась, таблетки какие-то дала.
Телевизор тот на даче не она сперла. В деревне алкаши есть, которые дачи «бомбят». Наверно, кто-то из них. Кроме продуктов ничего не берет. Боится, что с краденым поймают…
Светает. Все еще сидим. Не хорошо как-то все. Ей легче становится, а мне хуже. Предложил еще водки. Отказалась. Чаю попросила. Вдвоем выпили: я — водки, она — чаю.
— Не хочу к бабке, — голос такой же безразличный, — бывает, в дом не захожу. У нее гараж есть деревянный. Дед живой был, машина стояла. Теперь дрова там. Стол вдоль стены. Иногда на нем сплю.
— Какой к черту гараж! Спи здесь. Мои к вечеру только приедут. Здесь не хочешь, наверх поднимись, там комната, диван есть.
— А ты как? – недоверчиво посмотрела. Глаза в глаза. Голубые они у нее, спокойные какие-то, а еще безразличие в них. Жутко даже. Помолчала, и попросила, — только, пожалуйста, ничего не делай. Я наверх пойду.
Хотел дурой обозвать. Не стал. Так и должно быть.
Поднялась наверх. Подождал. Уснула теперь. Мобильник достал. Рано, вообще-то, только седьмой час. Да ладно. На той неделе опять в горы, на сплав, я там инструктором. Турбазе еще один переводчик нужен, а у этой Лены третий уровень английского. Когда училась, на дополнительные занятия ходила.
Поедет? Уговорю. В лепешку расшибусь, но уговорю. Не хочу без нее ехать. Как там буду один?
Малиновка