Настенные часы в старинном замке пробили пять вечера. В Англии это время чая.
Осень подошла к широкой балконной двери, откуда открывался вид на старый яблоневый сад. Августовское солнце уже приближалось к горизонту, и от его оранжевого диска исходили золотистые лучи. Они расстилались по долине, окутывая в тёплую мглу стволы коряжистых яблонь, чьи листья уже приняли проблеск желтизны. Этим деревьям так много лет, что даже старожилы не помнят, кто и когда посадил их у подножия замка. Да и сам замок удивительно гармонировал с окружающим видом, составляя c ним единую красоту, неподвластную времени.
Осень вздохнула и отвела взгляд. Как только она ступила сюда, во владения Лета, природа заметно потускнела и начала увядать.
«А может, это мне только кажется? Может, я не несу с собой смерть для всего живого?» — подумала Осень.
По стенам комнаты гуляли золотистые тени, создавая на обоях новые, замысловатые узоры. Недолго думая, Осень приблизилась к столику и дотронулась до букета алых роз. Лепестки сразу же посыпались на гладкую поверхность, становясь того же цвета, что и бархатные шторы.
И осень темною вдовой
— Ничего удивительного, — вздохнула Осень и снова посмотрела в окно. Мимо озера тянулось стадо коров. Следом, утопая в пыли и лучах заходящего солнца, медленно брел пастух. Он играл на дудочке.
Едва Осень услышала знакомые звуки, сердце ее забилось сильнее, а на щеках выступил румянец. Тот, ради кого она приходила в этот край заранее, чтобы только посмотреть на него, сейчас совсем близко! Осень до боли сжала пальцы, и кольца из дубовой коры хрустнули. Лето, милый Лето! На большее, чем просто взгляд, Осень не могла рассчитывать: близкое общение сулило им изгнание и вечную разлуку. Но только и Лето всегда как-то особенно нежно смотрел на неё. И этого было достаточно.
— Здравствуй, — раздался в дверях тихий голос, похожий на звон полевых колокольчиков. Осень обернулась.
— Ты пришёл… — прошептала она, заметив, как по её наряду расползлись разноцветные узоры.
— Да, — просто ответил Лето, сделав шаг навстречу. Он был одет в свободную белую рубаху, расшитую по краям яркими цветами. Светлые, чуть длинные волосы, обрамляли правильный овал лица, а за сплетённым из трав поясом виднелась дудочка. Лето смущённо улыбался, держа в руках чашу.
— Мы с тобой никогда не общались близко, — он опустил пшеничные ресницы. — Я хочу угостить тебя чаем из полевых трав.
Осень сделала несколько шагов, её платье шуршало, как сухие опавшие листья.
— Спасибо.
Она слабо улыбнулась и провела пальцем по краю чаши. Обычно девушки спрашивают: «А как ты меня нашёл?», но Осень понимала: Лето не мог не заметить, какими жёлтыми стали листья.
— Ты очень бледный! — ужаснулась она, глядя в озёрно-синие глаза Лета, и прикоснулась к его светлому локону. Тот сразу превратился в сухой колос и осыпался.
— Ах, прости, — она одернула руку, осознавая всю печаль, — как же тяжело любить, когда можешь дарить только смерть.
— Я сегодня ходил в ущелье на родник, — попытался перевести тему Лето.
Осень подняла печальный взгляд, желая показать, что ей интересен рассказ юноши.
— Ты знаешь, на винтовой лестнице пока тепло: туда солнышко попадает. Но у подножия замка трава уже побледнела. Сегодня утром она покрылась инеем.
Лето сразу замолчал, заметив, как расстроилась Осень. Но он не был виноват — эти края были его родиной, и он жил тем, что ухаживал за природой. И подобное изменение Лето не мог не заметить.
Осень молча взяла чашу из рук Лета и поднесла к губам.
И осень темною вдовой
— Подожди, — перебил её юноша, — я хочу испить всю чашу вместе с тобой.
В его прежде всегда спокойном голосе послышались твёрдые и уверенные нотки.
— Но, — Осень подняла удивлённый взгляд, — ты же… И я… Мы разлучимся навсегда.
В глубине души ей хотелось хоть на долю секунды стать ближе к возлюбленному, но она боялась погубить его.
— Лучше раз в жизни вкусить счастье, чем прожить вечность в ожидании.
Лето обхватил ладонями руки Осени. Они одновременно поднесли чашу к губам, ощутили терпкий вкус чая. Для них он был вкусом счастья.
Холодный пронизывающий ветер ворвался в окно, а на полу, рядом с разбитой чашей, осталась лежать только дудочка.
И бродит теперь по Англии чёрною вдовою Осень, со шлейфом из тумана из сырости. Ищет она возлюбленного, но не может найти, и воет ветром, и рыдает дождями от тоски по нему. А в далёких пустынях Африки томится изгнанник Лето. Обессиленный, не поёт он больше, и не шелестят травы; иссяк смех его, словно ручей, и бродит по барханам засуха.