Старик-отец в дом к сыну переехал,
Чтоб жить там со своей родной семьёй,
Но сразу стал он всем большой помехой...
Как ни крути, лета берут своё.
Старик был слаб, подслеповат изрядно,
Не мог держать и ложку без труда
И тщетно быть старался аккуратным...
Седин года, тяжёлые года!..
Нередко разбивал старик посуду
И разливал на скатерть молоко,
И сам он часто обливался супом
И слабой хлеб не мог держать рукой...
Сперва муж и жена ещё терпели,
Но немощи им был противен вид.
И стали старика кормить отдельно.
За печкой... Чтоб не портил аппетит.
И миску деревянную купили,
Осколки с пола чтоб не собирать,
И с наслажденьем кушали и пили
Глава семьи, сынок, хозяйка-мать.
Старик не говорил им даже слова,
В своём углу за печкой горевал,
И лишь ребёнок наблюдал безмолвно,
Как дед ладонью слёзы вытирал.
И если обращались к нему дети,
То только для того, чтоб побранить...
Но как-то раз глава семьи заметил,
Как сын его стал что-то мастерить.
Малыш возился с щепкой деревянной...
- Чем занят ты, мой мальчик? Объясни.
- Готовлю миски для тебя и мамы,
Чтоб в старости вы кушали из них.
Глава семьи лишился дара речи
И обратил к жене безмолвный взор...
Всё в доме изменилось в тот же вечер,
Любви очаг не угасал с тех пор...
Старик-отец сидел со всеми вместе,
И укорить никто его не смел.
Не раздражало даже и невестку,
Что неуклюже он порою ел.
Хозяюшка уже не возмущалась,
Что свёкор так неловок был с едой,
И дедушке теперь уж не казалась,
Как прежде, старость страшною бедой...
Коль не желаешь оказаться лишним,
Когда в твой дом придёт седин пора,
И миской деревянной не прельстишься,
У ближнего любви не отбирай...
Малиновка
Кэшери