Жила-была на свете Любовь. И был у неё, как полагается, Предмет Любви.
Им было очень хорошо вместе. Предмет смотрел на Любовь влюбленными глазами и
говорил: «Я тебя люблю!»
А она расцветала от этих слов и была для своего предмета самой воплощенной
Любовью.
Но время шло, и Предмет всё реже стал смотреть на Любовь так, как раньше. Ей
теперь приходилось самой спрашивать: «Ты меня любишь?.».
«Что? — отвечал Предмет. — А, ты об этом… Конечно, люблю. Не веришь?»
Любовь, конечно, верила — и доверчиво прижималась щекой к плечу своего Предмета.
Так Любовь стала Верой.
Она верила своему Предмету безоглядно, даже когда он стал реже появляться дома,
даже когда от него стало пахнуть чужими духами.
А потом Предмет и вовсе пропал, и верить стало некому.
От Предмета остались какие-то мелочи: зубная щётка, сношенные тапочки,
треснувшая кружка. Вера ничего не выбрасывала.
«Это глупо, конечно, — думала она. — Бессмысленно даже надеяться… Но вдруг он
всё-таки вернётся?»
Вера, конечно же, не может существовать без Предмета Веры. Так Вера стала
Надеждой. Надежда — беспредметна.
Она живёт — и ждёт. Живёт — и надеется. Она умирает последней — и всё никак не
умрёт.
Ей нельзя умирать — потому что после неё придёт Ненависть. Надежда должна
держаться до последнего.
Малиновка