По вечерам, когда на берегу зажигается костер, приходит ветер. Его все ждут и
боятся спугнуть.
— Шшшш, — предупреждают волны.
— Шшшш, — шепчут тростники.
— Шшшш, — тихо соглашается песчаная дюна — хотя ей-то уж точно никто замечаний
не делал. Тише песчаной дюны и так никого на свете нет.
А потом ветер приходит и начинает рассказывать обо всём, что видел за день. Он
ведь самый лучший в мире рассказчик — всё видит, всё слышит, везде бывает. А
самому лучшему рассказчику и слушатели нужны самые лучшие: море, дюны,
тростники. Никто не умеет слушать так, как они!
— Шшшш, — рассказывает ветер, а волны ахают удивленно:
— Шшшш?
— Шшшш, — качают головами тростники.
— Шшшш, — едва слышно повторяет про себя песчаная дюна. Она всё запоминает.
Легкомысленный ветер завтра всё забудет, мечтательное море перепутает, тростники
пойдут на прокорм вечно голодному костру, и только песок сохранит рассказ
навечно.
А ветер входит во вкус, мечется по берегу, жестикулирует, подбрасывает в воздух
всякий мусор:
— Шшшш!
— Шшшш! — впечатлительное море начинает волноваться, по волнам пробегает дрожь
ряби.
— Шшшш! — присвистывают удивленные тростники.
— Шшшш, — эхом отзывается дальний лес.
— Шшшш… — сопит носом спящий у костра человек и чему-то улыбается. Спящие люди —
тоже замечательные слушатели, вот если бы только не их привычка каждый раз
просыпаться!
— Шшшш, — дюна задумчиво передвигает песчинки. Она-то прекрасно знает, что
когда-нибудь человек угомонится, перестанет куда-то вскакивать по утрам,
зароется наконец в землю — и вот тогда-то она ему перескажет заново все забытые
сказки.
К полуночи ветер утихает. Он рассказал всё самое интересное, и теперь ему надо
бежать дальше, за новыми впечатлениями.
— Шшшш, — прощается он.
— Шшшш, — шепчут ему волны.
— Шшшш, — машут вслед тростники.
— Шшшш, — вздыхает песчаная дюна.
И только костер весело потрескивает и швыряется искрами. Ему, шалопуту, всё бы
смеяться…