Как говорят, она была не самым хорошим другом. До последнего откладывала встречи, могла днями не отвечать на звонки; а тому её другу, который заболевал, она в утешение скидывала красивые песни, от которых слёзы наворачивались на глаза.
Ему в этом плане она подходила идеально. Среди его песен попадались такие, в которых болело каждое слово. Белыми голубями слетались на эти слова её мысли. Медлили, вглядываясь в зыбкое совершенство ритма и рифм. А потом склёвывали без остатка.
На самом деле так называемая любовь всей жизни есть у каждого. У кого-то это искусство. У кого-то – кофе. Французские актёры, черника или табак. Деревянные пуговицы или тонкие голубые маркеры. Всё, что угодно, можно нести в поднятой руке, точно флаг. Всё, что угодно, можно прятать от глаз, будто это какое сокровище.
Для неё этим стали его песни. По-настоящему: с трудностями, с недопониманием, с ссорами и трогательными примирениями. С неистребимым душком быта, тянущего к поэзии их отношений свои грубые немытые лапы. К каждому её утру находилась у него подходящая цитата. Каждый день она любила его без памяти и передышки, и каждый вечер, собираясь уснуть или почитать книгу, она говорила: "Надо же тебе от меня хоть иногда отдыхать", – и отключала плеер.
Каждую ночь ей снились мифические существа из тех заслушанных до дыр песен. Каждую-каждую. Просто не всегда она помнила свои сны. По ночам она уносилась из девятиэтажной панельной коробки далеко-далеко, туда, где за каждым углом таится мрачная сказка о недобрых хирургах и больных собаках, холодной весне и ревущем в страдании море осенью. Смешно и, быть может, глупо, но для неё это был обретённый рай. Она ходила в нём тихо, как шпион, который в заботах о конспирации случайно попал не туда. А он – всего этого страшного рая создатель – смотрел на неё из кустов, боясь дыханием выдать себя.
Так и жили. И были счастливы. Она говорила, что они как рельсы. Весь путь идут вместе, да не сойдутся.
Тревожит ли вас расстояние в несколько сотен километров? Тысяч? Посмотрите на расстояние длиною в вечность. Длиною в никогда. Длиною в два десятка песен по две-четыре минуты. В бесчисленные жуткие сны и бесконечные пачки тонких мятных сигарет.
Беспокоит ли вас разница в возрасте? Сколько? Пять лет? Десять? Двадцать? Посмотрите на разницу в полвека с лишним. На разницу в никогда. Никогда с небольшим. Никогда с ниточкой... Никогда с иголочкой... Потому что он уже не достигнет двадцати семи лет. А она достигнет и доживет до пенсии, если не передумает. И желательно бросит курить.
Вот, наверно, и всё... В чашке давно остыл чай с липой. Оборвался последний аккорд. Чуть-чуть – и дотлеют последние дни августа, побитые дождём.
Она никогда не была хорошим другом. И никогда уж точно не стала бы верной степенной женой. Но в тот не по-летнему промозглый день она решила начать учиться играть на гитаре и почему-то была уверена, что это она уж точно никогда не бросит.
Автор: Екатерина Маяковская