Лето 43 года. Август. Где-то вдалеке громыхал гром. А здесь уже было тихо, только изредка запоздалые капли срывались на мокрую землю. Воздух был чист и свеж.
- Мама?
Из-под поваленного дерева неуверенно высунулась измазанная землёй детская голова.
Ребёнок осторожно посмотрел по сторонам. Тишина, нарушаемая лишь далёкими раскатами и шепотом запоздавших капель. Набравшись смелости, он вылез из своего укрытия и вновь осмотрелся. Вокруг никого.
Ему было очень стыдно. За то, что, убежал из дома, и заставил маму волноваться. Она, наверное, сейчас бегает по деревне, ищет его. А может, уже и сосед, дед Василий, кряхтя, припустил по соседским хатам, разыскивая непоседливого мальчугана.
- Мама?
В ушах звенело, а грязные волосы слиплись от крови. Ребёнок потрогал голову, очень больно, наверное, когда бежал, споткнулся и упал прямо под корягу. Ещё и штаны порвал, мама будет сильно ругаться, зашивая дыры на коленках.
Ему казалось, он что-то забыл, что-то очень важное. Это нельзя было забывать, но он забыл. В ушах шумело, может, из-за шума он и не может вспомнить?
- Мама?
Слегка покачнувшись, мальчик неуверенно зашагал через поле в сторону дома. Очень хотелось поскорее оказаться на печи, послушать мурчанье Мурзика, который тут же завалится под бок и будет меланхолично вылизываться.
- Мама?
Скорее бы положить голову на колени мамы и почувствовать её руки на своей голове. Когда она рядом, ничего не страшно. Нет, он не трусишка, он будет большим и сильным, когда вырастет, таким же сильным, как папа. Но сейчас он боится, потому что маленький, и потому что один.
- Мама?
Вот и показалась верхушка яблони. Она видна отовсюду, большая, старая, рядом с ней хата деда Василия, а следующая - их. Скорее бы домой, не важно, что мама заругает, а может, ещё и отшлёпает. Главное, что потом он почувствует теплые руки на своей голове, услышит её ласковый успокаивающий шёпот. Главное, что потом ему не будет страшно, больно и холодно.
- Мама?
Не глядя под ноги ребёнок побежал к дереву, казалось, и оно радушно распахнуло свои голые ветви, встречая маленького непоседу. Голые? Малыш остановился и с недоумением посмотрел на яблоню. Листьев не было. Но ведь утром…
- Мама?
***
Он вспомнил.
Крики, плач. И мама, крепко прижавшая его к себе. Она что-то шептала ему на ухо, а злые чужие дяди в форме, толкали её в спину. Огонь, дым. Мурзик выскочил из-за дерева… Выстрел и смех. И хоть мама закрыла глаза рукой, он понял…
Дед Василий, тряся головой, что-то прокричал и замахнулся палкой. Треск автоматной очереди и…
Он перелетел через плетень и больно ударился о землю.
- Беги!
- Мама?
- Сынок, беги!
И он побежал.
***
Густой дым скрыл маленького мальчика, юркнувшего за пылающий сарай.
***
- Мама?
Он медленно шел по пустой улице, не было домов, только обгоревшие печи. Вот дед Василий, он смотрел, не мигая, сжав в руках свою палку. На рубахе застыли расплывшиеся пятна крови. Затихший около сгоревшего плетня Мурзик и…
Мама.
Малыш сел рядом.
***
Лето 43 года. Август. Где-то вдалеке громыхал гром. А здесь уже было тихо, только изредка запоздалые капли срывались на мокрую землю. Воздух был чист и свеж.
На деревенской улочке, среди обгоревших печных труб, ребенок обнимал мать, положив на голову её холодные руки.
Эпилог.
В ходе карательной операция «Болотная лихорадка», проводимой в августе – сентябре 1943 года в Беларуси, было убито более десяти тысяч партизан и мирных жителей.
Автор: Андрей Авдей
Крёстный Отец