Жил-был на свете волшебник Шимахуз, который все делал только наполовину. Такой
уж он был ленивый.
Начнет делать скатерть-самобранку — до второй перемены блюд дойдет, а про компот
и закуски позабудет.
Станет превращать лягушку в принцессу — до половины превратит, а дальше так
оставит.
И во всем так.
Поэтому люди к нему обращались очень редко, только в самом крайнем случае, да и
то потом раскаивались.
А однажды пришел к волшебнику великан и закричал громким голосом:
— Не здесь ли живет волшебник Шимахуз? Шимахуз, волшебник, здесь живет?
Вышел к великану волшебник в одном тапочке и наполовину застегнутом халате.
— Ну, я волше… а что тако…?
— Я — великан Ждыдва. Ждыдва я, великан. Знаменит тем, что все делаю дважды. Два
раза все делаю, и этим знаменит. Мне нужны, понимаешь, семимильные сапоги.
Семимильные сапоги мне нужны, понимаешь?
— Понима…
— Они теперь в моду вошли, а у меня до сих пор километровые галоши. Километровые
галоши у меня, a уже в моде семимильные сапоги. Вот ты мне их и сделай. Сделай
мне их.
— Так ведь… только наполови…
— Ну да, я знаю. Знаю я. Ты сделаешь сапоги наполовину, а я зато шагну дважды. Я
дважды шагну в сапогах, которые ты сделаешь наполовину. Как раз один раз и
получится, семь миль. Семь миль за один раз получится.
Так и порешили. Волшебник Шимахуз стал делать сапоги-скороходы, и сделал их,
конечно, только наполовину. Надел сапоги великан, шагнул — и пропал из глаз.
А под вечер вернулся ползком, весь в грязи, в синяках и без сил.
— Ты что мне подсунул? — зарычал он на волшебника, едва переводя дух и даже
забывая повторяться. — У тебя же не два полу-семимильных сапога получилось! У
тебя же получился один семимильный сапог, и один простой! Это же мне пришлось
вдогонку за своей правой ногой семь миль на одной ножке скакать! Да еще по
камням, болотам и оврагам! Вот только дай мне отдышаться, я тебя в лепешку
расшибу! Дважды!
Тут волшебник Шимахуз так испугался, что безо всяких сапог-скороходов убежал за
тридевять земель. И с тех пор, говорят, стал все дела делать не наполовину, а на
целых семьдесят пять процентов.
А великан Ждыдва потом еще два месяца ходил еле-еле. Он так сбил себе ноги, что
мог носить только мягкие стометровые тапочки. И говорить из-за одышки тоже стал
медленно, вдумчиво, взвешивая каждое слово. За это другие великаны стали его
считать солидным и здравомыслящим, и очень зауважали.
Автор: Петр Бормор