К нам во двор много дней ломился какой-то тип. Ошивался у калитки, пока кто-то из жильцов её не открывал, и просачивался следом. Вскоре у арки повесили его фото с камеры наблюдения, а рядом объявление:
«Уважаемые жильцы!
Во двор наш ломится некий тип. Подозрительный дюже, высокий зело, челом обладает уголовным. Ходит, принюхивается, возможно, намерен вскрыть чью-то машину. Увидев, немедля звоните управдому.
Ваш управдом»
Ну и выхожу я, значит, вчера из дому, следую к калитке, и кто бы вы думали, мнётся по ту сторону решётки? Ещё издалека вижу, что всё как в описании: высокий зело, подозрительный дюже… чело пока не разглядеть. Иду и думаю: ну конечно, Вселенная, не могла же ты столь знаменательные события провести мимо меня. Конечно, именно Серёжа должен сейчас вступить в неравную схватку с этим головорезом, больше же некому. Подхожу к решётке, становится различимо чело, и точно — уголовнее просто некуда.
Кожа смуглая, из-под капюшона на глаза сползают волосы цвета готической души, щетина наждачная, зубы полузолотые полугнилые. Длинные татуированные пальцы, густо украшенные латунными перстнями, сжимают банку энергетика. И действительно зело высок: похоже, будто под плащом на плечах среднего человека сидит карлик-рецидивист. Смотрю на него сквозь решётку, а он меня будто бы не замечает. Ну ладно, думаю, была не была, нажимаю кнопку, выхожу и останавливаюсь перед калиткой, жду пока автодоводчик её защёлкнет. Боковым зрением углядев мой замысел, тип поворачивается, преспокойно суёт руку за мою спину и придерживает дверь. А лапища у него, прямо вам скажу, здоровенная. Я сам парень немаленький, но обхватить человеческую голову рукой, словно лицехватом Ханса Руди Гигера, мне не под силу, как ни стараюсь. А вот он бы смог. Смирившись с участью, поднимаю голову и говорю:
— А вы к кому?
— Я в 75-ю, — отвечает он сверху голосом почившего на днях Чарли Мэнсона.
Жить небывало хочется, но стою.
— Так позвоните в домофон, — говорю, — вам откроют.
— Да я звоню, не открывают.
— Значит, не очень-то вас там и ждут.
Тут он на меня так посмотрел, что я понял: не нужно было мне бросать тхэквондо, ох не нужно было.
— Дай, — говорит, — пройти.
— Не дам, — отвечаю. — У нас вон чего творится.
Киваю на объявление, глядь — а фотки-то там уже нет! Всё хуже, чем я думал. Если бы этот голем просто шатался в поисках наживы, то после того, как в нашем дворе его засекли, он бы стороной ходил. А раз всё равно сюда лезет, значит ему именно тут что-то нужно. Или кто-то. И вот он калитку держит, а я стою.
— Дай пройти, — говорит он. — Я почтальон.
— Че-е-его?! — отвечаю.
А про себя думаю: какой ты, дядя, почтальон? Ты себя в зеркало видел, почтальон? Поверю ещё, что это твоё погоняло на зоне или псевдоним в боях без правил, если ты из противников конверты складываешь. Где твоя сумка, почтальон? Где твоя кепь с орлом-мутантом, почтальон?
— Я почтальон! — повторяет он.
Достаёт синюю корочку и показывает мне. Там фотопортрет его, буквы какие-то и печать «Почты России», полный абзац. Рука у него немного трясётся, да и ситуация не располагает к вдумчивому чтению, поэтому сразу иду в наступление:
— Я такое удостоверение и сам могу сделать. Не похож ты на почтальона, и всё тут.
— Почему это не похож? — удивляется долговязый.
Ох, думаю, с чего бы начать. Говорю первое, что приходит в голову:
— Ты энергетик на ходу пьёшь.
— Ну и что?
— Да ничего. Звони, говорю, в 75-ю, пусть открывают.
Тут он разозлился и возгласил:
— Да звоню я, ебта, звоню! Но не открывают!..
Поворачиваюсь тогда, калиткой хлопаю, проверяю, защёлкнулась ли, и ухожу. Киклоп, скрипя зубами, остаётся караулить. Звоню управдому, так мол и так, у врат дежурит Полифем. Примите меры, потому что иначе рано или поздно кто-нибудь его впустит, и падёт Троя, и стар и млад полягут в сыру землю. Ладно, говорит управдом наш, сейчас с мужиками вилы да факелы возьмём, поищем конструктивное решение…
Вернулся я уже ночью. Захожу в калитку. На том конце арки в полумраке виднеется знакомый силуэт, и приближается он ко мне. Довольно быстро приближается. На маленьком складном велосипеде он едет. Пухлый, ножки едва до педалей достают, узбекский разрез глаз и шапчонка смешная на макушке.
— Ну как, — говорю, — пал колосс?
— Пал! — отвечает управдом, притормаживая возле меня. — Зайти-то он успел. И даже в парадную, в какую хотел, проник. А вот вышел… уже через окно.
— Как это, — говорю, — через окно?!
— Да так, через окно второго этажа, что над козырьком парадной. Там потому что не только вход, но и выход по ключу, вот он, бедолага, выйти и не смог. В окошко выпрыгнул, а мы его как раз и схватили, фактически на лету. Ха-ха!
— Ну так чего он тут хотел? — говорю с нетерпением большим.
И управдом наш со складного своего велосипеда, с маленькими своими ножками, с пухленькими своими щёчками мне и отвечает:
— Так это почтальон был.
— Ну как же! — смеюсь я. — Мне он тоже удостоверение показывал. Но вы же ему не поверили?
— Конечно, не поверили. Поначалу. А потому вместе с ним пошли в отделение почты, с начальством его побеседовали, вот тогда и поверили…
О Почта России! До чего же ты прекрасна! Говоря словами вавилонского менестреля Игоря Николаева, «Ты даже не знаешь, как ты прекрасна, и даже быть рядом с тобой опасно!» Не спрашивайте, откуда я знаю эти строки. Вавилон может подстерегать в любом динамике, берегите уши и рассудок, а в случае, если слышите попсу в присутствии ребёнка, действуйте по аналогии с кислородной маской: сперва заткните уши себе, а потом чаду. Но Почта России! Почтароссиюшка ты ненаглядная, Почтароссияночка ясноокая, Почтароссиюшулечка наша шаловливая! В этом году в твоих отделениях ввели электронные очереди, убрали слюнозащитные стёкла, а главное — вместо злых Бастинд посадили за бар сексапильных муз. В соцсетях твоих появились котятки и комиксы, нарисованные совсем нехудо. Даже кое-где, говорят, посылки стали вовремя приходить. Но Почта России! Ты же не хочешь, чтобы кого-нибудь из твоих адресатов хватил удар прямо у дверного глазка? Зачем открытки развозят всадники апокалипсиса? Зачем нет у них ключей от парадных, и сеют они в народе тревоги и смуту? Зачем выглядят они так, будто при них лишь те марки, что при попытке наклеить вызовут адский бэд-трип? Почтальон всегда звонит дважды, но вашему я бы и с двенадцатого раза не открыл, потому что звонит он в погребальный колокол, вопрос только в том, по ком. Чарлз Буковски работал в почтамте на сортировке писем, но его не пускали ходить по домам, потому что он немедленно бы принялся совращать домохозяек. И пусть. Но ваш почтальон, кажется, мог бы изнасиловать и расчленить и домохозяек, и Буковски, и весь почтамт, а потом спалить квартал во славу Князя Тьмы. Может, это потому что у него велосипеда нет? Дайте вашим парням велосипеды, довольно крутое будет шоу, если они станут выпрыгивать из окон прямо на великах, а не пешком, как сейчас.
Кто стучится в дверь ко мне
Приготовленный к резне,
Весь в татухах и перстнях,
С энергетиком в руках?
Это он,
Это он,
этот адский почтальон!
P. S.
Почта России, любезная наша, ты только смилуйся, не увольняй того парня, потому что он ведь знает, где я живу, и умеет проникать в дома. Дай ему лучше эмблематичную кепь, дай от арок ключи и прибавку к зарплате (ну и велосипед), тогда, глядишь, и сограждане наши станут блаженны, и зацветут в их душах эдельвейсы, вот к чему веду я.
Автор: Сергей Иннер
Маринка