Если смыслы уходят, и шансы уходят, уходит окно из-под ног,
и родной силуэт размывается в мареве, твой покидая порог,
остаётся вдохнуть — глубоко и легко — и швырнуть себя прочь через край.
Остаётся запрыгнуть, как в детстве в бассейн, в леденящий безрадостный край.
Не осталось давно ни надежды, ни веры, ни грёз, ни друзей, ни отца,
а теперь не осталось привычного мира, имён и родного лица.
Только перья, как угли, под сердцем горят и толкают — хоть бродом, хоть вплавь —
в тёмный лес, в глубину, сквозь могильник и мглу, в неживую бескрайнюю Навь.
Беспощадные перья из тлена и праха, волшебный запутанный путь.
Это правда — со мной? Это точно — со мной? Эта стылая смертная жуть?
Волчий вой хриплым голосом сменится, и кровь сольётся, как речка, с другой.
Через сон, через бред кто-то шепчет во тьме: "не волнуйся, мой свет, я с тобой".
Всё не то, что ты видишь, не то, что ты слышишь, не то, не твоё, не оно —
но становится гниль золотистым ковром, в кубке плещется кровью вино.
Утопая во влажном и тянущем мхе, глядя смерти бесстрашно в глаза,
кем ты станешь, кем выйдешь из тёмного леса, природу свою показав?
Если это ловушка — неважно. Наживка стократно ценнее души.
Беспокойное пламя под рёбрами тянет: вперёд, торопись, поспеши.
Ты другая, сестрица, и воля твоя непреклонна, и взгляд твой остёр.
И огонь на губах полыхает, трещит, разгораясь, как звёздный костёр.
Ты сама себе факел, и шаг твой теперь не прервёт никакая беда.
Чем ещё ты готова пожертвовать и что готова людского отдать?
Если сердце твоё крепче стали, и мгла не страшит, что ты медлишь? Не стой!
Через Навь, через лес, через морок и тлен, через смерть приходи за сестрой.
Litchi Claw