Ведьмы рыжей в гости к себе не зови,
У нее болотный огонь внутри,
Вязью рун украшены руки( Ты не смотри!)
Ноги белые в черной, могильной пыли.
У нее есть дом, что сокрыт от глаз,
В нем есть погреб черный, и в землю лаз,
В нем она проклинает, врачует нас
Беды прочь отводит в полночный час.
Она знает точно, что лучше всех,
У нее заразный и звонкий смех.
И на свете проживши уж столько вех,
Она верит в удачу, мечты, успех.
У нее за печкой паук живет,
На руках поутру мурлычет кот,
Он мышей не ест, молоко не пьет,
По ночам лишь сказки свои плетет.
У нее есть нетронутая межа,
В ней живет беспокойная душа,
Она пала давно от обид и ножа,
Но не в силах уйти, тяжела ноша.
Так живет ведьма рыжая, да живет
Шутит с лешим и мавками каждый год,
На зимовье ходит к русалкам вброд,
И из шерсти волчьей носки плетет.
Ей мечтается часто, что падает ниц
Перед ней красивый наследный принц
И из чащи ее он мчит до границ
Ее леса под громкое пенье птиц.
Только вот не водятся принцы тут,
Тут одни поганки вокруг растут,
Волки дикие тропы свои стерегут,
Да вороны черные небо ткут.
А на сердце ведьмином много ран,
Много памяти Туатта Де Дананн,
Скольких, скольких тот холм у нее забрал?
Скольких скрыл от людей белый снега саван?
Ей бы прочь уйти или улететь,
По пятам ей четко шагает смерть,
И живет, не способная умереть,
Ведьма, что из тех, кто способен петь.
Ее память помнит земной простор,
Первый луч, первый крик, золотой узор.
На знаменах солнечный диск, раздор.
И в глазах владыки немой укор.
Помнит-помнит истерзанная душа,
Стали лязг, кровь на кончике ножа,
И рогатые шлемы, что дребезжа.
От семьи не оставили и миража.
С той поры все кто выжил ушли в холмы,
Под землею теплой им снятся сны.
От зимы колючей и до весны,
Им ни стах, ни боль больше не страшны.
И одна лишь топчет земную твердь
Из народа, что мог ворожить и петь.
Ей не убежать, ей не улететь
Смерть не встретить,
Но видеть и помнить смерть.
Alex Unmorales