Вереском черным вымощены дороги, камень сырой скользит под босой ногой. Ведьму забыли все ангелы, духи, боги... Рядом копытами цокает черт хромой.
- Я же просил тебя, девочка, не мешаться. Я ж говорил, что забудут тебя они, - черт зажимал черный вереск в когтистых пальцах, словно страницы, листая былые дни. - Ты ж обещала: не сунешься в это Пекло! - тихий смешок вдруг сорвался с бесцветных губ, девушка молвила:
- Ты обещал не меньше. Ты говорил мне, мол преданный будешь друг.
- Я говорил тебе! - гордо воскликнул черный, бросил на камни он вереск и сгреб ногой. - Я ж тебя спас! Посмотри-ка! Теперь хромой я! - фыркнул, согнулся и двинулся вдруг вперёд.
- Эй, подожди-ка! Карсунг! Подожди, останься!
Ведьма хватает черта за хвост, и он вмиг обернулся, глаза засверкали красным. Очи большие, но мелкий у черта рост.
- Ты обещал мне свободу от ваших тюрем. Где же, скажи мне, свобода? Зачем мне цепь? - ведьма бояться отвыкла, и черт угрюмо вереск поднял, но решил не давать ответ.
Вереск чернеет, мешается он с полынью, где-то сереет ковыль, зеленеет ель... Все обещания у?тра давно забыты, правдой осталась лишь точка конца - лишь смерть.
- Где же то все, что ты мне обещал так долго? - голос дрожит, и слеза по щеке змеёй.
- Вереском черным я выстлал тебе дорогу. Вереск остался. И ты. Я с тобой. И все.
Ведьма вздохнула и вдрогнула, побелела, стала, как снег хрустальный, как зимний лёд.
- Что я наделала?.. Что же и ты наделал?..
- Сделал как нужно. Большего не дано.
Горькой полынью стал вкус у былой малины, серой ковылью и иглами от елей плотно засыпаны бывших живых могилы, тех, кто уснул у порога родных дверей.
- Где же весь город?.. - и тихое красноречье стало ответом вопросов на сто вперёд. - Есть ли хоть кто-то, кому я не безразлична?
- Есть. - молвил черт. - И он за тобой пойдет.
Вересоком черным вымощены дороги, мутным туманом (он серый, как дым костров) робко окутаны, шли, будто под покровом, черная ведьма, а с нею хромает черт.
Сожженные травы,